75 лет назад, 11 августа 1945 года, совершив беспримерный трехдневный рывок через пустыню Гоби, которую китайцы звали «Шамо» - «Пустыня смерти», и считавшиеся непроходимыми отроги горной гряды Большой Хинган, части 9-го Гвардейского механизированного корпуса Забайкальского фронта спустились на равнины Маньчжурии, выйдя в глубокий тыл противника.

Наступление началось в 3 часа ночи 9 августа, когда танковые колонны перешли монголо-маньчжурскую границу. «Тьму разорвало ослепительное море огней, - писал в мемуарах командующий конно-механизированной группой генерал Исса Плиев. - Казалось, вспыхнула пламенем вся степь Внутренней Монголии и огненная река, вырвавшаяся из берегов, с грохотом и ревом устремилась в глубь Маньчжурии».

Впрочем, уже через час из-за поднявшихся туч пыли на расстоянии пяти метров невозможно было различить идущий впереди танк, что приводило к наездам на впереди идущую машину. Неосторожное отклонение от верблюжьих троп – и танки по башню зарывались в песок. Из-за перегрева моторов на отечественных Т-34 и СУ-100 стали выходить из строя аккумуляторы, на американских танках «Шерман» - опорные катки. Два бойца 5-го Гвардейского танкового корпуса скончались от тепловых ударов.

«Жара стояла невыносимая, - вспоминал командир минометного расчета сержант А. Н. Капштык. - В сапогах хлюпал пот. На коротких привалах отдыхали, принимали пищу: кипяток с сухарями. Без них пришлось бы туго: американские консервы тыловики подвезли лишь через пару суток. И это стало радостным событием. На этикетках было написано: «Chicken bones for dogs», что в переводе с английского языка означало «Куриные косточки для собак». И все же в ситуации, когда на завтрак, обед и ужин были одни сухари, собачья еда воспринималась как настоящий деликатес». Тем не менее, за первый день день было пройдено 150 километров, за второй день – еще 120. Вечером 10 августа начался штурм Большого Хингана.

Продвигаться пришлось по очереди по крутым склонам. Не выдержали перехода устаревшие танки БТ-5, БТ-7 и Т-26. Один из таких «БТ», по указанию командира 7-го мехкорпуса генерала Федора Каткова, был установлен на перевале Цаган-Дабо. Утром 11 августа далеко внизу показались зеленые равнины Маньчжурии. К 6 часам вечера передовые отряды 31-й Гвардейской механизированной бригады и мотоциклисты 14-го отдельного Гвардейского мотоциклетного батальона войшли в брошенный японцами город Лубэй. Местное население встретило танкистов как освободителей. Город был украшен советскими и китайскими национальными флагами. Все население вышло на улицы и встречало каждый танк, каждую машину восторженными криками.

«Когда вы вошли в Хинган, мы успокоились, потому что знали, что вы выдохнетесь и, в лучшем для вас случае, повернете обратно. Ведь после Тимура Тамерлана, который в древности пересек конницей Большой Хинган с востока на запад, никакая воинская часть не осмеливалась лезть в Хинган, - рассказал на допросе один из плененных японских генералов. - И вдруг в Лубэе - ваши танки, артиллерия, пехота… Это произвело в Японии такое же впечатление, как новая американская бомба…»

«Дерзость, с которой Советы провели операцию, парализовала японское командование, - констатировал американский историк Дэвид Гланц.

12 августа пошли проливные дожди. Горючее было на исходе, а тыловые колонны безнадежно застряли на ставших окончательно непроходимыми перевалах. Поначалу даже не было питьевой воды – бойцы корпуса генерала Плиева заветные 300 граммов на человека получили только во второй половине дня. Однако враг был деморализован и император Хирохито уже был согласен на капитуляцию, а, значит, основная часть операции была выполнена. Победа была близка.