Макиенко Семен Алексеевич родился 22 апреля 1924 года в деревне Рязаново Курской области. В 1941 году окончил 10 классов средней школы. Мечтал стать художником, но война оборвала мечту деревенского мальчишки. В 17 лет добровольцем ушел на фронт. В начале служил в пехоте, участвовал в сражениях под Сталинградом. Был ранен, лечился в военном госпитале в г. Абакане. После излечения попал в воздушно-десантные войска. Сражался под Харьковом, принимал участие в Днепропетровской операции, в составе 1-й воздушно-десантной бригады отбивал атаки врага у озера Балатон. Тут же в Венгрии был ранен. День Победы встретил в Австрии под Веной командиром отделения 855-го стрелкового полка Юго-Западного фронта.Награжден: орденом Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды; медалями: «За оборону Сталинграда», «За взятие Вены», «За победу в Великой Отечественной войне», «За победу над Германией», «Медалью Жукова», «За отвагу», «За боевые заслуги» и другими. После войны окончил военное училище. Служил на Сахалине, а с 1959 года – в Борисоглебске. Выйдя в отставку в звании гвардии подполковника, работал военруком в медучилище.Обучая мальчишек и девчонок военному делу, он одновременно своими силами вел строительство тира в подвале училища. Это стал один из лучших тиров в городе. Ушел из жизни в 1997году. Из рассказа С. А. Макиенко «Ни шагу назад». Всегда, как занедужу, снится мне этот яростный июльский день сорок второго года. От ужаса просыпаюсь, и ясные, но рваные события давно минувшего громоздятся передо мной до утра.Тогда мы с боями через украинские степи шли из-под Харькова к Сталинграду. Побросав обозы, еле оторвались от беспощадного противника. Небо дышало зноем. Раскаленная земля жгла ноги через подошвы сапог. Пыль, жара, жара, пыль. А сзади вот-вот нагонят вражеские танки: разметают, подавят всех! Надо быстрей двигаться, быстрей! А я чувствую, что тело мое, сустав за суставом, выходит из повиновения. Через миг я все же встрепенулся, зацепился за явь. Пронзила мысль: если уж такое со мной, то, что же творится с моим другом Петей Вяземским? Он-то как?Мотает моего Петра из стороны в сторону. То и дело припадает к моему плечу. Иногда повисает на мне. Ловит ртом воздух. Пытается схватиться за пространство, чтобы не рухнуть. Огромное солнце заполнило собой все вокруг. Словно через пылающий костер плетутсяостатки полков. Прошли мы , еще черт знает сколько километров – то ли тридцать, то ли три. Петя уже даже не мог переставлять ноги. Я стащил его с дороги, чтобы не мешал бойцам двигаться в сторону Сталинграда. - Полежать бы, - Петя еле шевелит губами. – А ты иди, иди. Ну да разве мог я его бросить? Ни в жизнь! И вот остались мы одни в голой степи под испепеляющим солнцем. А на нас, громыхая, казалось, двигалась вся Германия, вся покоренная ею Европа. Место было ровное. Лишь кое-где серебрились кустики полыни. Степь блекло трепетала. Петя немного пришел в себя, и мы намеревались уже двинуться дальше, но вдруг, как это уже не раз случалось на войне, к нам присоединился один, потом – другой боец. Окопались рядом. Кто-то припал около нас с пулеметом. И вот уже можно сказать, образовался оборонительный объект. На что мы только и рассчитывали при таких мизерных силах?..И тут случилось чудо. Такие чудеса не раз происходили на войне: подтянулась опамятовавшаяся артиллерия. А в тылу начальству удалось сколотить из обезумевшей толпы отступающих красноармейцев роты, батальоны и полки. И степь ощетинилась штыками и пушками. Бойцы пришли в себя, и мы даже отбили несколько атак противника, никак не ожидавшего в этих местах встретить отчаянное сопротивление. Оборона наша быстро окрепла. Да вот только воды не было ни глотка. А солнце располыхалось еще шибче. Степь раскалилась, как чугунная сковорода, и небо накрывало нас пышущим жаром, прижимая к горячей земле. Кругом незаходящее солнце и палящая степь без капли воды и лоскутка тени. Моментами виделось, будто наяву целая полноводная река текла мимо рта, ускользая от растрескавшихся губ. Вспоминались каждый недопитый стакан, каждый выплюнутый глоток. И казалось невероятным, что воду можно было выплескивать, мыть ею руки, ноги. Воду нужно только пить!..Нет слез. Нет пота. Восемнадцатилетние превращаются в столетних. Без пищи еще можно как-то продержаться, перетерпеть, но как быть без воды среди невыносимого зноя? Отойти бы к реке. Хорошо бы на восток – там Дон и Волга! Добежали бы в момент. Но нельзя. Нам зачитали приказ Верховного Главнокомандующего: «Ни шагу назад!» За невыполнение – расстрел на месте! И даже раненый должен прибыть на перевязку с оружием в руках. Ни в коем случае не бросать оружие. - Никто не имеет права расстаться с винтовкой, даже тяжелораненый? – подумалось мне. – Вот как!И я выразил эти мысли вслух. Но Петя не поддержал меня. Он сказал печально, но твердо:- Сеня, такой приказ совершенно необходим сейчас. Жесток он, конечно. Но война целиком жестока. А этот приказ, пожалуй, единственная мера в данной ситуации, чтобы спасти Родину. Фашизм – это не шутка. Он шутить не станет с нашим государством!- Я все равно не согласен. Это уж слишком – расстрел на месте, - говорю я. - А как же сейчас воевать? – спросил Петя. – Как победить, если драпали от немцев, как трусливое стадо? Я думаю, что в душе человека находятся две сущности: одна от льва, другая от зайца. Надо задавить в себе зайца, чтобы льву просторно было. Только львы сейчас в состоянии отстоять нашу Родину. Налетели немецкие штурмовики, щедро бросая на нас бомбы. Ударили вражеские орудия. Раскаты взрывов слились в сплошной грохот. Собрав последние силы, я выскочил из гудящего мешка, потащив за собою Петю. Куда бежим? Зачем бежим? Позади дождем рассыпаются осколки. И вдруг осенило: за нами на бреющем полете гонится «мессер». Я зацепился обо что-то ногой и тут же свалился в воронку. Падал, увлекая за собой своего друга. Мы прижались к стене воронки, вдавились в нее, самолет уже не мог достать нас. Но он сделал круг и застрочил по нам, падла! Мы успели прижаться к другой стороне. Так и метались пока «мессер» полностью израсходовал весь свой боеприпас и улетел. Мы выскочили из воронки. И я рванул вперед. Мчусь во весь дух и чувствую: бегу один. Оглянулся: Петя далеко. Еле переставляет свои ноги. Побежал к нему. И тут появился другой «мессершмитт». Резкая пулеметная очередь. Тоскливый крик: «Мама». Вот и все. Моего друга фашист рассек пополам. Я не могу оторвать глаз от Пети, распростертого в ковылях, стараясь совладать со спазмами в горле. А над головою бесконечное небо и несмолкающий стон пространства. Слышу: «Вперед!» И скинув оцепенение, хромая, бегу туда, где, по моему предположению, бьются наши наступающие роты. . . Еще более трудным был для нас следующий день. . . Далеко-далеко осталось то грозное военное время. Но до сих пор помню я слова моего фронтового друга Петра Вяземского: - Родиться стоит даже для того, чтобы встать на пути пули, летящей в сторону моей Родины. А за Сталинград мы дрались, как львы, и отстояли его. Весь мир об этом знает.

Дочь - Ощепкова Ирина Семеновна