Иван Георгиевич Максимов начал воевать с первых дней Великой Отечественной войны в Белоруссии. Будучи командиром противотанковой пушки сорокапятки встал на пути врага и держался со своими бойцами до тех пор, пока не кончились боеприпасы.

Оказавшись в окружении стал прорываться навстречу фронту, но при переправе через реку немцы заметили его, подплыли на лодке и оглушили веслом. Так дед в первый раз попал в фашистский плен.

В то время лагеря для военнопленных представляли собой ограждённую площадку, на которой под охраной гитлеровцев сидели и лежали на голой земле пленные. Вокруг лагеря постоянно ходили местные женщины, разыскивающие своих мужей и родных. Время от времени они прорывались на территорию лагеря и охрана силой выталкивала женщин наружу. Во время одного такого прорыва Иван Георгиевич пользуясь возникшим беспорядком спрятался под юбку проходившей рядом незнакомой женщины и таким образом выбрался на волю.

Фронт ушёл далеко на север, поэтому дед решил пробраться в Минск, где проживала его семья и где в мирное время он работал. Оказавшись в столице Белоруссии, Иван сразу начал искать связь с подпольем. Через какое-то время это ему удалось. В течение 1942 года он занимался обеспечением подпольщиков продуктами, лекарствами и другими необходимыми вещами, а заодно вёл антифашистскую агитацию среди находящихся на службе у Гитлера чехословаков. Часто ходил по самому краю, рискуя выдать себя и родных. Конец подпольной работе положило предательство. Один из его товарищей сообщил немцам, чем занимается Иван Максимов. Так дед второй раз оказался в гитлеровских застенках.

Страшные пытки: в том числе электрическим током, избиения от которых он потерял зрение, выводы на имитацию расстрелов не сломили Ивана Георгиевича. Он не выдал своих соратников по борьбе. От неминуемой смерти его спасло хорошее физическое состояние. Немцам требовались работники для возведения оборонительных укреплений во Франции против англо-американского десанта. В числе многих военнопленных дед оказался на чужбине. Не смирившись со своей участью он бежал из плена и до момента освобождения англичанами скрывался в французском госпитале прикинувшись глухонемым. Причём по его рассказам персонал больницы прекрасно знал, кто он и откуда, но никто его не сдал.

Освобождённый войсками союзников дед оказался в фильтрационном лагере в Англии, где примкнул к ячейке активистов, добивавшихся скорейшей отправки пленных красноармейцев в Советский Союз. В начале 1944 года с полярным конвоем PQ-16 Максимов Иван оказался в Мурманске. Родная земля неласково встретила своих сыновей, побывавших в немецком плену. Чтобы снять обвинения в предательстве требовалось не на словах доказать, почему ты попал в плен, что делал в плену, как из него освободился.

К счастью у деда была великолепная память и он смог вспомнить всех, кто мог свидетельствовать о его показаниях. А ещё возможно ему повезло, что следователь не был формалистом и по закону провёл дознание. Из Мурманска деда перевели в фильтрационный лагерь в местечке Пылькюла, что недалеко от Таллина. Через несколько месяцев обвинения в предательстве были с него сняты и до конца своей жизни больше никто его по этому вопросу не беспокоил и не преследовал. Одним из самых ценных документов в нашем семейном архиве является справка, выданная СМЕРШ (военная контрразведка), где стоит одна надпись "Претензий не имеем". До конца войны он работал на ремонте военно-морских объектов Таллина, а после Победы участвовал в восстановлении сельского хозяйства Эстонии.

Война сильно подорвала дедушкино здоровье. От ударов фашистов по лицу произошло отслоение сетчатки глаз и Иван быстро ослеп. Пришлось оставить работу и уйти на пенсию. Он так и не смог восстановить свои боевые награды и воинское звание. Все документы поры нахождения в подполье и с партизанами были утеряны или утрачены. В Таллине Иван Георгиевич провёл последующие годы своей жизни и был похоронен на городском кладбище Лийва в 1978 году.