Малафеевский Сергей Фёдорович родился в 1908 г. в деревне Микшино Юшковского сельского совета  Нюксенского района Вологодской области.       В 1930 г. ушёл на действительную службу в ряды Красной Армии. По возвращении домой был  избран председателем колхоза «Победа».        За хорошую работу в июне 1941 года был направлен в г. Москву на Всесоюзную выставку достижений народного хозяйства (ВДНХ). Вернулся он из Москвы 15 июня. Масса впечатлений, желание работать и работать. Но наступило 22 июня 1941 года —  началась война  и  всё изменилось.Поток нюксян устремился в военкомат, который работал круглые сутки. Уже 26 июня первая команда военнослужащих из 127 человек, в том числе и Сергей Фёдорович, были отправлены на фронт. Дома остались жена и трое маленьких детей. Жена — Анна Ивановна вспоминает: «В начале, после отъезда, письма были, но с декабря 41-го — тишина). В феврале 1943 года пришло извещение — «Пал смертью храбрых». Обстоятельства гибели неизвестны.       Было тяжело, но  рядом были дети, их надо было растить, поднимать. Работала от зари до зари. День 9 мая — стал днём Победы и траурным днём.. Время шло, выросли дети. Появились внуки. У всех троих первенцы мальчики и всех назвали Сергеями в честь пропавшего на войне деда. Родились они до 1966-го года. Ещё никто не знал об обстоятельствах гибели отца. Просто хотелось в своих детях продлить память о погибшем отце.   Закончилась война, началась мирная жизнь. И вдруг, 6 мая 1966г. по радио в новостях передают о том, что при раскопках братской могилы в городе Старая Русса, под Новгородом, найден солдатский медальон. Спустя четверть века родные узнали об обстоятельствах гибели Сергея Фёдоровича.    Что же произошло тогда в январе 42-го рассказали очевидцы — жители города. «Несколько раз Старая Русса переходила из рук в руки. Немцы уже праздновали победу, но в город вдруг ворвался 114-й лыжный разведывательный батальон. Группа смельчаков совершила дерзкий рейд…Они дошли до самого центра города, и уже здесь, у водонапорной башни завязался неравный, кровопролитный бой. 30 советских бойцов оказались в руках фашистов. Окровавленные, полураздетые, ступали они босыми ногами по ледяной дороге, по чёрному снегу, но держали головы прямо и гордо. Как заворожённые смотрели на них старорусские женщины, дети. Смотрели с болью и отчаянием. Когда пленных вели уже из гестапо, улицы были пусты. Немцы, угрожая расстрелом, запретили подходить даже к окнам. Колонну провели к льнозаводу на окраину города. Что было потом? Это никто не знал. Тёплым летним днём 16 августа 1944 года в освобождённом от фашистов городе Старая Русса работницы льнозавода разбирали бензохранилище.  Здание без окон, вросшее в землю.  Хотели оборудовать его под склад. Стены и двери оказались так зацементированы, что ни кирками, ни ломами разрушить их не удалось. Залезли на крышу.  Когда крыша рухнула, люди остолбенели – на каменном полу в конвульсивных позах лежало 30 мёртвых… тела наших солдат. Документов при них не обнаружили. Через несколько дней городская комиссия записала в акте следующее: « Диким по своей жестокости, напоминающим средневековые пытки, считается факт замурования живых и мёртвых  с целью умерщвления их более зверским путём. Живые погибли от недостатка воздуха. Личности погибших установить нет никакой возможности т.к. документов при них не обнаружено».  5 мая 1966 года было решено перенести останки воинов на братское кладбище. Тогда-то при тщательном осмотре и обнаружили медальоны. Малафеевского Сергея Фёдоровича – политрука роты и Ивашко Фёдора Власовича –командира роты с Украины. Сейчас бензохранилище входит в состав памятников Великой Отечественной войны и братская могила воинов тоже. На ней всего лишь 2 фотографии и бронзовая табличка- 28 имён неизвестны.       Евгения Александровна Ершова, свидетельница казни, рассказала, как это было. В январе голод погнал ее в деревню за картошкой. Вышла утром и видит: среди сугробов медленно бредет колонна наших военнопленных. Двое бойцов поддерживают молоденькую девушку с побелевшим лицом.      «Колонна оказалась в двух шагах от меня, и я увидела среди пленных красивую девушку. Совсем ещё молоденькую. У неё была сумка с красным крестом. Шла она без головного убора, а по плечам у неё были распущены косы, ниже пояса. — Ой, косы-то! — воскликнула я. Потом увидела, что она босая и — не могу, заплакала я. Девушка вдруг повернулась в мою сторону, гимнастёрка у неё вся в крови и сказала: «Не надо, только не надо плакать, мама…», — и улыбнулась мне. Я ещё больше заплакала…».      ...Их было тридцать. Немцы загнали всех прикладами в бензохранилище и стали заделывать кирпичом и цементом вход. Обреченные на страшную смерть люди громко запели "Интернационал". Потом пение доносилось все глуше и глуше. «До сих пор при одном воспоминании о виденном у меня шевелятся волосы на голове, — рассказывает Полина Егоровна Никифорова, свидетельница этой трагической картины. — Фашисты прикладами затолкали истерзанных бойцов в узкую щель бензохранилища и тут же принялись спешно закладывать отверстие кирпичом. Часа через полтора привезли раствор цемента и залили щель, лишив бойцов воздуха. Вначале никто из нас не понял злого замысла гитлеровцев. Но кто-то вдруг надрывно крикнул: «Да их же заживо замуровали в могилу!»         И в эту минуту мы вдруг услышали приглушенный напев, знакомый всем советским людям с самого детства. Сквозь толщу кирпичной башни, где находились наши бойцы, до нас донеслись слова «Интернационала». Пели наши товарищи. Мы вздрогнули, прижались плотнее друг к другу, замерли от захвативших нас чувств. А пение становилось глуше и слабее… Это был последний привет мужественных и бесстрашных героев.