Сам я принадлежу к первому послевоенному поколению, родился в 1949 году в селе Кульбаки Курской области. Отцы (а у некоторых - и деды) всех моих однокашников воевали. Я хочу немного рассказать только об одном из них – моем отце, сержанте артиллерии Тяжкороб Николае Павловиче. И он сам, и все его односельчане - друзья военных лет уже в сырой земле. Но еще живы его однополчане в других местах. И может быть, что кто-то из них встретит знакомую фамилию в Интернете и обрадуется встрече. Немцы пришли в Кульбаки в начале сентября 1941 года. Подумать страшно, больше 1000 км от западной границы они прошли за каких-то 2,5 месяца. А вышибли их только в начале сентября 1943. Те, кто был под оккупацией, рассказывали, что особо фашисты не зверствовали. Может потому, что село сразу стало глубоким тылом, в нем стояли тыловые части, было много чехов, австрийцев и мадьяр. Партизан было мало, лесов-то близко нет, только Карыжский лес, а он небольшой, людьми посаженый в начале 20 века. Иногда только наскакивали рейдом группы из Глушковского отряда, который базировался в лесистой местности за селом Алексеевкой, на правом берегу Сейма. Один раз батя наскочил на такую группу, возвращался зимним вечером из соседнего села Троицкого, тут и вышли из метели трое мужиков в кожухах и с автоматами. Высадил их у самой околицы села. Зимой 1942 года стали угонять молодежь в Германию, многие оттуда не вернулись. Бате в ту пору было уже 18 лет, силой и ростом бог не обидел, его успели предупредить, и он спрятался на чердаке дома сестры. Пересидел там дней 10, а потом не выдержал колотуна и прибежал домой в женском платье, как Керенский из Зимнего. В ту же зиму выгнали всех взрослых на строительство рокадных дорог и укреплений, спилили все деревья и разобрали часть хат на перекрытия блиндажей и ДОТов. Перед наступлением Красной Армии выселили всех жителей в поселок Ободы, километров за 15. Мать называла это событие «были в эвакуации». Линию обороны немцы построили сильную, но значительных боев при освобождении села не было. В ходе боев на Курском выступе наши войска дошли почти до поселка Коренево, всего-то оставалось 18 км, а наступление выдохлось. И с конца марта до начала сентября 1943 года фронт стоял на месте, даже во время Курской битвы здесь было затишье. А потом началась Сумская операция, село осталось в стороне от направления главного удара, и немцы отступили почти без боя. Только перед началом наступления в районе села прорывала фронт группа партизан. В детстве мы часто играли «в войну» в оплывших траншеях, окопах и орудийных двориках, откапывали там полуистлевшее оружие и патроны. Много пацанов погибло в те годы, подрывались при попытках выплавить тол из снарядов и при взрывах немецких гранат – колотушек. В селе стоит два памятника павшим в Великой Отечественной войне. Один – на центральном кладбище, там похоронены бойцы и партизаны, которые осенью 1943 года разминировали поля вокруг села. На нем – больше 30 фамилий. Второй – в сквере, что расположен за дорогой, напротив родительского дома. Там перечислены все установлен-ные фамилии погибших в войну жителей села. И таких фамилий около 300, большая часть мужиков в село не вернулась. Фамилия «Тяжкороб» встречается раз 20. Ну и, наконец, о моем отце, Николае Павловиче Тяжкоробе. Он родился 9 мая 1924 года и день рождения после 1945 года праздновал в святой праздник Дня Победы. В школу Николай Павлович ходил недолго, успел закончить 4 класса, потом запрягся в домашнюю и колхозную работу. С молодых лет очень любил лошадей и умел с ними обращаться, слушались они его беспрекословно. Всякую работу пришлось делать: и косить, и пахать, и стоговать, все у него получалось. А потом началась война и пришли немцы. Батю призвать в армию не успели, всего 17 лет было. После освобождения села в сентябре 1943 года его и всех парней рождения до 1925 года мобилизовали и направили в 151 стрелковую дивизию. Переформирование она проходила где-то в Казахстане, там из отца, учитывая его расторопность и грамотность, подготовили наводчика и послали в батарею «сорокапяток», которых солдаты прозывали «прощай, Родина». Дивизию после переформирования направили на 3-й Украинский фронт, там батя и принял боевое крещение где-то в районе Чернигова. По его рассказам, воевалось по-всякому, но очень грело душу то, что рядом были земляки, которые и в бою не бросят, и дома расскажут, если погибнешь.. После первого ранения и лечения в полевом госпитале батя попал на службу в батарею 208-мм гаубиц и радовался тому, что ближе 3 – 4 км они к линии фронта не подходили. После одного из боев где-то в Закарпатье личный состав дивизиона бросили на зачистку какой-то рощицы, где засели отставшие немцы. Вот там-то фриц и полоснул по нему очередью из «шмайсера» разрывными пулями. Одна попала в приклад ППШ, вторая – в руку около локтя, третья – в середину правой ладони. Вот после этого ранения отец попал в сухумский госпиталь, где и встретил родного брата. Руку хотели отрезать, гангрена начиналась, но вовремя помог советом лечившийся там командир батареи: «Николай, не давай согласия на ампутацию, требуй, чтобы пенициллином лечили». После лечения отец попал в соседний районный городок Рыльск, водителем в запасной автомобильный полк, научился водить автомобиль и даже пару раз приезжал в село проведать семью на амфибии американского производства. Демобилизовали его в начале 1946 года, предложили оформить 3-ю группу инвалидности, Батя отказался, какие болезни и заботы в  22 года? Разве что о девчатах. Его послали на месячные курсы и назначили бригадиром. Вот чумная работа была! Вставал батя  в 4 утра, быстро завтракал и еще в темноте бежал по селу, стучал в каждое окошко и «раздавал наряд», т.е. давал каждому колхознику своей бригады задание на день. Днем организовывал обеспечение и выполнение работ, записывал результаты (опять же по каждому колхознику). Поздним вечером шел на развод в колхозную контору. Домой приходил часов в 10 вечера, ужинал, потом садился с записями и счетами за стол и до полуночи щелкал костяшками, считал трудодни. Прошли годы. Выросли мы, его дети, появились внуки. Отцу грело душу, что я пошел по армейской линии. При каждой встрече первый вопрос был: «Ну что, сын, броня еще крепка и танки наши быстры?» - И до начала 90-х годов я ему честно отвечал, что броня крепка и танки быстры. Жалко, не осталось фотографий отца военной поры, и сам бы смотрел и моим внукам (его правнукам) показал бы их прадеда-героя.